Вообще-то, Фрида – маска.
Но она считает себя роковой женщиной.
Своё имя Фрида презирает.
«Этот убогий венок на голове вызывает у обывателей банальную ассоциацию: они каким-то непостижимым образом сравнивают меня с этой Кало. Кало – это Кало, хоть и зовут её тоже Фрида. И – да, это абсолютно случайное совпадение. Наличие бестолкового венка на голове вовсе не говорит о моем мексиканском, прошу прощения, происхождении. Я совсем другая Фрида».

В моём кукольном мире всё загадочно.
Куклы и фигуры давным-давно живут самостоятельной жизнью. Иногда я не могу отделить реальный мир от воображаемого. Точнее, не могЛА… Пока однажды ночью не решилась навестить пустое западное крыло дома.

Я всегда думала, что эта комната пустует. Сырая, серая… Её давно не открывали.
Ступая босыми ступнями по скрипящим половицам, я медленно приблизилась к двери.
Дверь – к моему величайшему изумлению – была приоткрыта, и я несильно толкнула её.
Внутри мерцали 2 свечи.

Комната встретила меня молчаливо, запахом старого дерева и парафина. На полу, у комода, сидела одна из моих кукол в кружевном платье.
И ещё… кролик… *Патефон, паразит такой… 😡*
Он стоял у пламени, держал золотые часы на цепочке и смотрел прямо на меня. Сюртук тёмно‑синий, воротничок потерял крахмал, но сам Кролик будто и не замечал – время интересовало его больше, чем ткань.
 – Ты опоздала, – сказал он. –  Но всё равно мы рады тебе. Всё, что забыто, живёт здесь.

«Не всегда мы заходим в комнаты, иногда комнаты заходят в нас», – с ужасом прошелестела я самой себе почти мертвыми губами.

Кукла молчала, но глаза её, стеклянно‑синие, отражали пламя. Я перевела взгляд на маску на стене и сделала шаг вперед. Женское лицо с тонкими бровями, цветы алой керамики в волосах.

Я не решалась повернуться спиной к маске — казалось, фарфор вот‑вот моргнёт.

Пламя внезапно вспыхнуло ярче, коснулось стены — и маска изменилась. Исчезла тонкая складка печали, алые цветы засияли теплей. Кукла мягко уронила руки, будто перестала держать невидимую ношу. Кролик щёлкнул крышкой часов. Я увидела, как на секунду губы Фриды растянулись в улыбке._
– Сострадание – это тонкая нить, которую слышит даже мёртвый фарфор, – низким грудным голосом сказал Фрида.
Я в ужасе приросла к полу.
– Не умничай со своим СОСТРАДАНИЕМ не по делу, – как можно хладнокровнее ответила я. – А про Ту Фриду –  это не очень-то и оригинально. Не заводи сломанную старую шарманку…

*Ну не буду же я в самом деле вспоминть Бал Сатаны. Это так набило оскомину не только любителям «МиМ», но и просто сторонним наблюдателям, что подобная предсказуемая интрига своей банальностью могла бы свести на нет всю таинственность моего небольшого сюжета*.

Фрида засмеялась прокуренным голосом.
– Тьфу на тебя, тьфу на тебя еще раз, – уточнила я голосом Жоржа Милославского…😁😁😁
(Всё-таки чувство юмора и старая советская школа не оставляют никакой надежды поТУсторонним силам. Ну разве только я совсем сбрендила на сторости лет и разговариваю сама с собой. Тут поможет исключительно узкий специалист).

«Сколько бы ни длилась ночь, утро всё равно заглянет, но комнату с застывшим временем можно найти лишь во сне», – лихорадочно подумала я.

Я пошевелилась. Маска осветилась бледным утренним отблеском, который едва‑едва проник через плотные гардины. На полу не было ни куклы, ни Кролика — лишь лёгкий аромат нагретого воска.

С тихим скрипом Я закрыла дверь. В коридоре пахло прохладой раннего утра.

P.S. Это моё новое приобретение – маска девушки. Она, конечно, никакой не раритет, но старая. Только сейчас заметила, что это практически портрет Марлен Дитрих. Но… теперь Фрида – так Фрида!

Вот так хулиганят ЖИТЕЛИ моей страны…
Любят они бродить… Из сказки в сказку….😉

У моих кукол, кстати, есть тайные места, где они собираются по ночам. Это я выявила при помощи скрытых камер.

Эта комната называется „Бал забытых„

А эта – „Зазеркалье Тишины“